Спитакский мемориал возводится на необычном природном участке Спитакского разлома. По всей дороге, ведущей к этому памятнику, будет высажено 26,500 деревьев, что соответствует числу жертв землетрясения.
Спитак. Как спасали Армению
Город Спитак в Армении был полностью разрушен 7 декабря 1988 года. Именно в этом месте находился эпицентр одного из самых мощных и разрушительных землетрясений в истории человечества. За считанные 20 секунд стихия превратила в обломки 21 город и районный центр, 324 села, унесла жизни 25 тысяч человек… Весь советский народ был мобилизован для оказания помощи. Восстановлением региона руководил последний председатель Совета Министров СССР НиколайИванович Рыжков. На тот момент он проживал на Урале уже 25 лет и прошёл путь от мастера до генерального директора Уралмаша. В настоящее время Николай Иванович является членом Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации. Накануне памятной даты он поделился с нами воспоминаниями о первых днях бурной трагедии. — Землетрясение произошло в 11 часов 41 минуту по местному времени. Меня проинформировали по правительственной связи из Армении примерно после полудня. Однако на том конце провода не могли точно объяснить степень трагедии. В зону бедствия вылетели мой заместитель Борис Евдокимович Щербина, который в то время находился в командировке в Армении, и первый секретарь республиканского ЦК партии Сурен Гургенович Арутюнян. Сначала я не сильно волновался, поскольку в нашей большой стране природные катастрофы происходят довольно часто – вспоминая Среднюю Азию или Дальний Восток, мы в целом знали, что и как делать. Часов в пять вечера заместитель Щербина связался со мной и с тревогой сообщил: это настоящая катастрофа. Положение было крайне тяжёлым. Республика не такая уж большая, но я понимал, что они вряд ли смогут справиться самостоятельно. Поэтому я принял решение вылететь на место событий. Подготовка заняла всего несколько часов. До позднего вечера мы с министром обороны обсуждали, как применить армию, Госстрой предлагал различные планы по восстановлению разрушенных зданий, мы согласовывали возможности государственного резерва. Я также просьбую профсоюзам ВЦСПС максимально освободить санатории на юге для размещения тысяч людей, оставшихся без крова. Декабрь в гористой местности — это минус 15–25 градусов по ночам… Утром я уже был в Ереване, затем в Ленинакане, где отремонтировали взлётную полосу. На красном Икарусе нам удалось буквально протиснуться в город. Это было что-то невообразимое… Везде разруха, дороги были забиты машинами, так как люди со всех уголков республики ринулись на помощь. Тогда я осознал, что на нашей стране легло тяжелейшее испытание. Это был второй удар после Чернобыльской катастрофы.
Николай Рыжков (родился 28 сентября 1929 года в Донецкой области) – советский и российский партийный и государственный деятель. С 1950 по 1975 год занимал различные должности на Уральском заводе тяжёлого машиностроения им. Серго Орджоникидзе (Уралмаш). Он был последним председателем Совета министров СССР. С 2003 года является членом Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации. В 2008 году был удостоен звания национального героя Армении. Среди множества наград и званий, особенно ценит звание Почётного гражданина Свердловской области, присвоенное ему в 2014 году. В интервью «Общей Газете» после вручения награды он отметил: «Урал для меня – это край, который я полюбил навсегда. Здесь прошли самые счастливые годы моей жизни.
– Горбачёв не сразу прибыл на место событий. Почему? — Он прилетел через несколько дней. Дело в том, что в момент трагедии он находился в Нью-Йорке. Я общался с ним поздно вечером 7 декабря, после его выступления в ООН (это была речь, в которой Горбачёв призывал к новому мировому порядку, основанному на общечеловеческих ценностях и демократии. – Прим. ред.). Он сообщил мне, что в курсе происшествия, и стал советоваться, как поступить с уже запланированными визитами на Кубу и в Англию. Я ответил, что никаких визитов сейчас быть не должно. Когда произошло такое несчастье, необходимо немедленно возвращаться в страну. Он услышал мой совет и отменил поездки. – Существуют слухи, что дома были построены некачественно, поэтому случилось столько разрушений… — Мы создали специальную комиссию, чтобы разобраться с этой ситуацией. Конечно, были нарушения. Где-то действительно использовали меньшее количество цемента, чем требовалось по нормам. Однако даже если в панельный дом добавить больше цемента, он при землетрясении такой силы не выстоять. Кстати, на окраине города до сих пор стоят практически невредимыми армейские казармы, построенные ещё в XVIII веке из красного кирпича, по ним после землетрясения выявлены лишь незначительные трещины. Основные нарушения касались сейсмических норм. Сейсмические карты на самом деле не использовались, и дома возводились там, где строить было нельзя. Позже мы начали возводить новые микрорайоны строго в соответствии с этими картами. Первый дом был заложен уже через месяц, 7 января.
– Как отреагировали иностранные государства на трагедию? — Откликнулась более ста стран, при этом 64 из них не только выразили соболезнования, но и предоставили реальную помощь – деньгами, теплой одеждой, медикаментами. Это было удивительно, так как после Чернобыльской аварии иностранцы не оказали нам никакой помощи… Мы практически ничего не запрашивали сами. Разве что несколько раз просили о специальных аппаратах искусственной почки. Эти устройства были необходимы для лечения специфических травм. Когда часть тела человека долго сжимают под завалами, образуются тромбы, которые циркулируют в организме и забивают почки, в результате чего человек быстро умирает. У нас было очень мало подобных аппаратов. Иностранцы передали нам большое количество искусственных почек, что позволило спасти множество жизней. Я твердо убеждён, что без помощи всех республик СССР и иностранных государств нам было бы крайне сложно справиться с бедой. – А Азербайджан тоже помогал? В 1988 году я и моя семья жили в Баку. Родители рассказывали, как в очередях, на улицах звучало злорадство, дескать, по заслугам… — Нам действительно было крайне сложно объяснить обеим сторонам, что вражда должна быть приостановлена хотя бы на время бедствия. Я хорошо помню, как на границе, когда машины с помощью из Азербайджана двигались к нам, приходилось менять их номера на армянские, чтобы они могли беспрепятственно проехать по местным территориям. Да, Азербайджан оказывал помощь.
Факты о землетрясении в Армении
Спитакское землетрясение стало вторым по масштабу разрушений в истории СССР. В октябре 1948 года в Ашхабаде стихия уничтожила 90 процентов зданий, по разным данным, там погибли от 110 до 176 тысяч человек. Однако мощность подземных толчков в Туркмении была меньше, чем в Армении. Оценка силы землетрясения в Спитаке составила 10 баллов из 12 возможных по шкале Рихтера. В Ленинакане зафиксировано 9 баллов, в Кировакане – 8. Значительная часть республики ощутила землетрясение с силой 6 баллов. Подземные толчки ощущались также в Ереване и Тбилиси. Альтернативное название этого землетрясения – Ленинаканское, так как больше всего жертв было зарегистрировано в этом городе — 17 тысяч человек. Согласно официальным данным, общее число жертв составило 25 тысяч человек, и 514 тысяч людей остались без крова. 230 промышленных предприятий были полностью или частично уничтожены, 600 км автодорог стали непригодными для движения. Во время ликвидации последствий стихии потерпели катастрофу два самолёта, которые доставляли помощь в зону бедствия – югославский и советский.
– В восстановлении и строительстве новых микрорайонов принимали участие специалисты из Свердловска? — Да, действительно. Например, важный вклад в восстановление внес Олег Лобов (вместе с Борисом Ельциным работал в Свердловском обкоме КПСС, где курировал строительство, в год трагедии был заместителем председателя Совета министров РСФСР. — Прим. ред.). Он всегда находился в гуще событий. После катастрофы остался в Армении на посту второго секретаря ЦК Компартии, и его до сих пор уважают в этой стране.
– Как быстро были ликвидированы последствия разрушительного землетрясения? – К сожалению, намного медленнее, чем мы ожидали. Летом 1989 года в пострадавший регион было направлено 170 тысяч строителей из всех союзных республик. Представьте себе масштаб! Мы были уверены, что через три-четыре года всё восстановим, но вместе с распадом страны рухнули и наши планы. В итоге все уехали к себе по национальным квартирам, Азербайджан объявил транспортную блокаду… Восстановление затянулось на десять лет или даже дольше. – В это время многие суеверные люди выдвигали различные теории о том, что землетрясение – это наказание за затянувшиеся конфликты в Закавказье, а некоторые видели в нём предвестник развала СССР… О чем говорили в неофициальных кругах? — Необходимо понимать, что в Армении тогда была очень сложная политическая ситуация. Существовали группы людей, настроенные против власти, которые утверждали, что это землетрясение было спровоцировано сознательно. Якобы в Грузии находилась какая-то сверхглубокая скважина, где был взорван атомный заряд для вызова катастрофы. Однако это всего лишь чепуха! Люди ещё не научились предвидеть стихии такой мощи. Хотя мы можем предсказывать такие события до секунды. Я слышал много историй от местных жителей о том, как перед бедствием гадюки выползали, животные проявляли беспокойство, и вода из колодцев уходила. Человек может научиться правильно интерпретировать такие проявления, если они действительно что-то значат, однако остановить природное явление, типа землетрясения, вряд ли кто-либо сможет. Природа нанесла нам удар с немыслимой жестокостью, но мы извлекли из этого важный урок. Главное, что спасло нас, – это милосердие людей и проявление сочувствия. В Армении, как я уже упоминал, находились представители всех республик СССР, и весь мир откликнулся на эту трагедию. Что-то подобное трудно представить в наши дни…
ПУЛЕМЕТЫ НА ПОЕЗДАХ
— Сколько людей вам удалось извлечь из-под руин?
— Мои солдаты до нового, 1989 года (за три недели. — Ред.) вытащили из-под завалов 25 тысяч живых людей и около 20 тысяч погибших. Я буду помнить это до конца своих дней. Первыми прибыли Ереванский и Тбилисский полки гражданской обороны. За ними следовали Донецкий, Ногинский, Волгоградский…
— Присутствовал ли полк из Баку?
— Их первый батальон оправился на Ил-76. Не долетая до Спитака, самолет врезался в гору. Более 250 солдат и офицеров погибли.
— Эта трагедия не сгладила напряжённость между армянами и азербайджанцами?
— Увы, нет. Я отдал приказ установить пулеметы на эшелонах со строительными материалами, которые шли через Баку в Армению, так как пытались перекрыть пути.
В первые несколько дней спасатели смогли извлечь из-под завалов тысячи выживших в трёх армянских городах. Фото: Александр ГРАЩЕНКОВ/РИА Новости
ОТЕЦ НЕ СПАС ДОЧЬ
— Помощь оказывали даже иностранные государства?
— Да, более ста стран. Мы участвовали в распределении гуманитарной помощи. Иностранные спасатели прибыли на пяти самолётах. Всего, если не ошибаюсь, несколько сотен человек из США, Израиля, Австрии, Италии, Франции. Во Франции разбирали школу в Ленинакане. Один из хирургов, когда подняли плиту, увидел, что дети находятся в сознании и лежат там. Он умер от разрыва сердца.
— Не было случаев краж гуманитарной помощи?
— Часть грузов проходила через Москву. Дубленки и обувь, прибывшие с этих самолетов, были обнаружены на Рижском рынке. Премьер СССР, Николай Рыжков, смог прикрыть эту утечку. Слышал, что мафиози с Кавказа устраивали перестрелки. Затем грузовые самолеты были отправлены в Ленинакан. Мы восстановили взлётно-посадочную полосу за пять дней, на месте варили асфальт и строили бетонные конструкции. Также были установлены хлебопекарни и молочные заводы. Один из местных армянских партийных лидеров за ликвидацию последствий землетрясения получил от российского премьера Силаева 40 соток под Москвой, где он построил четырёхэтажный дом.
— Глава Минздрава СССР, Чазов, привёз 98 врачей?
— Хирурги были со всего Союза. Помню двух врачей-азербайджанцев, которые проводили операции на покалеченных армянах. При этом родного брата одного из них армяне чуть не убили в Ленинакане. У другого хирурга, Сабибова, дочь оказалась травмированной, а он не выходил из операционной, работая сутками в тапках. Ему сообщили, что его дочь в приёмном покое, и он отправил её в очередь. Пока девочка ждала своей операции, она скончалась.
В эпицентре землетрясения, в городе Спитаке, больше всего погибших. Почти каждая семья в этом городе потеряла близкого человека. Фото: Р. МАНГАСАРЯН/РИА Новости
Общая беда
На помощь Спитаку пришел весь Советский Союз. Первыми на место прибыло медперсонал бригад скорой помощи из Грузии, которые добились до Спитака автономной колонной. Вместе с грузинскими спасателями приехал глава правительства Грузии Джумбер Ильич Патиашвили. Также прибыли воинские формирования МВД, добровольцы и полки гражданской обороны. Вместе с ними было доставлено тяжёлое оборудование. Военные под командованием полковника Ростислава Мединского наладили временный наземный водопровод длиной 25 километров и установили 5 перекачивающих станций, что позволило избежать эпидемий. В первые дни военные разгрузили 100 вагонов-домиков, 10 тысяч тонн груза, развернули более 40 палаток и собрали временные конструкции. Лётчики военно-транспортной авиации выполнили более 900 авиарейсов.
Каждое разрушенное село был закреплён за определённой областью России для оказания помощи в расчистке завалов и последующем строительстве. В Спитак прибыли строительные бригады из России, Узбекистана, Эстонии. Добровольцы из Литвы, Грузии, Белоруссии и Украины также принимали участие в разборке завалов, и бригады из Ростова, Краснодара, Воронежа. Бывший президент Украины Виктор Янукович возглавил одну из бригад украинских спасателей. Всех объединяло чувство братства и принадлежности к одной стране, где произошла катастрофа. Эта беда стала настоящей проверкой для дружбы народов.
Не остались в стороне и международные организации. Прибыли спасатели из Франции, Польши, Италии, Германии. Самоотверженно работали кубинцы, американцы, поляки, англичане, австрийцы, граждане Чехословакии, Швейцарии и многих других стран. Более 2000 иностранных специалистов внесли свой вклад в борьбу за жизни людей. В восстановительных работах особенно отметились итальянские организации. Норвежский Красный Крест организовал больницу на 205 койкомест и жильё для врачей. В сборе средств большую роль сыграли кронпринцесса Соня, ныне королева Норвегии, а также председатель парламента Ю. Бенкоф. Активное участие в сборе помощи принимали международная лига Красного Креста, зарубежные армянские общины и организация SOS-Армения.
Строительная техника прибывала со всей территории Союза, приезжали специалисты различных направлений. Камские заводы, которыми руководил Николай Бех, отправили 2000 КАМАЗов, тракторы, экскаваторы. Спитак стал большой строительной площадкой. Началось строительство жилья и объектов социального назначения, а также восстановление и создание производственных предприятий.
Спустя полтора года после землетрясения в Спитаке работало шесть строительных трестов, четыре железобетонных комбината, пищевой и мукомольный комбинаты, межрайонная нефтебаза, птицефабрика и хлебокомбинат, швейные объединения, теплицы, а также три сыроваренных завода, строились и другие предприятия. Полноценное использование местных строительных материалов также было осуществлено. К 1 сентября 1989 года удалось восстановить все школы.
Было, да сплыло…
Когда в Армении произошла смена политического режима, отлаженный механизм восстановительных работ и реабилитации пострадавших начал давать сбои. В Спитак приехал царь-вор Хачик Стамболцян, который собрал строителей и заявил, что теперь м
естные жители будут заниматься строительством своих домов, а все остальные могут уехать. Кстати, Хачик Стамболцян до сих пор находится в розыске. Он возглавил кражу американского оборудования по производству земляных блоков, которое было увезено из Спитака в Ереван, доставлено на территорию Политехнического института и потом продано в Грузию вместе с двумя контейнерами запасных частей и грузовым автотягачом.
Власти Армении, пришедшие к власти, свернули все проекты по восстановлению Спитака, привлеченные организации покинули зону бедствия, а собранные материальные и финансовые средства оказались безнаказанно разворованными. В 1991 году из Армении уехали последние строительные подразделения союзных республик, в результате чего было консервации около 70% заложенных объектов гражданского и производственного назначения. Многое из того, что было выполнено в первые месяцы и годы восстановления городской инфраструктуры, оказалось разрушенным или разворованным.
Завод по производству черепицы из местного песка и цемента, на который было выделено 5 миллионов долларов губернатором Майами Джебом Бушем и другими высокопоставленными американскими чиновниками, не был построен. Президент Армении Левон Петросян перенаправил эти средства на приобретение оборудования для производства панелей для Ереванского железобетонного комбината, собственником которого стал его брат.
Оборудование для завода по производству детского питания в Спитаке было закуплено на средства, предоставленные Шарлем Азнавуром, выгружено на Армавирском консервном заводе, погружено в несколько десятков вагонов и через Грузию и Азербайджан отправлено в Россию.
Камнерезная линия, которую доставил Красный Крест ФРГ в Спитак, была установленная в каменном карьере и стоила 4 миллиона марок ФРГ. Эта линия была жизненно необходима для строителей, однако при режиме Левона Петросяна была разобрана и продана.
Спроектированный итальянцами завод для производства одноразовых шприцев в Спитаке, а также лечебный корпус, построенный Европейским Красным Крестом в 1991 году, были перевезены местными властями в Ереван, как и немецкая детская больница.
Планы советского правительства построить в Спитаке инструментальный завод так и не осуществились. Также не была реконструирована спитакская железнодорожная станция, которая должна была стать узловой. Оборудование, завезённое для этого, было перенаправлено в другое место, откуда можно было получить больше голосов на выборах.
На территории Спитакского сахарного комбината до 1990 года армянские строители завершили постройку пищекомбината, который должен был обеспечивать работой 600 человек. Из Одессы были отправлены современные технологические линии для производства крекерных печений, макаронных и кондитерских изделий, а также безалкогольных напитков – Pepsi, Fanta и лимонадов. После прихода к власти Левона Петросяна импортное оборудование продали, а новый корпус комбината разобрали и вывезли в Грузию.
Такой же участи подвергся сахарный комбинат вместе с железнодорожными путями на его территории, завод лимонной кислоты, а также завод по производству лифтов. Для его строительства было выделено футбольное поле. Минмонтажстрой СССР смонтировал корпуса. Дорогие сейсмостойкие конструкции, литые колонны, стены-сэндвичи и десять мостовых кранов были предоставлены Молодечненским механическим заводом из Белоруссии. После установки оборудования начались переговоры с американской компанией ОТИС относительно технологического процесса. На открытие предприятия лично приехал Левон Петросян; он не мог продвинуться по заводу – оборудование стояло везде. Сразу после объявления приватизации это оборудование за короткий срок было распродано, а сейсмостойкий корпус площадью 16 тысяч квадратных метров был отдан богатейшему Каджаранскому молибденовому комбинату за бесценок.
Новая жизнь
Сразу после трагедии началась операция по восстановлению в пострадавших населенных пунктах. 45 тысяч строителей из всех союзных республик выехали в районы бедствия. Уже 7 января в Ленинакане был заложен первый дом, а в конце года его новые обитатели отпраздновали новоселье.
Необходимо задать вопрос: почему землетрясение 1988 года оказалось таким подлым и разрушительным, уничтожив целые города? Ответ прост: строительство в республике осуществлялось с нарушением технологий, а качество использованных материалов было крайне низким. Именно поэтому стихия оставила без крыши более пятисот тысяч людей.
Землетрясение в Армении стало катализатором создания единой системы защиты населения и ликвидации последствий различных чрезвычайных ситуаций в республиках СССР. Ранее в республиках не существовало даже элементарного плана действий в условиях экстренных ситуаций. Многие руководители действовали интуитивно. Например, начальник УВД Ленинакана Леван Галастян на свой личный страх и риск принял решение перекрыть газ. Впоследствии стало очевидно, что если бы он не закрыл газ самовольно, горящий газ привёл бы к большему количеству жертв.
Увы, люди быстро забывают то, что безусловно требуется помнить. Если в первые годы после трагедии каждое 7 декабря страна скорбела о погибших, то со временем это забылось. Сегодня молодое поколение даже не имеет представления о трагических событиях 1988 года.
Корова и вязкость
Через девять дней после начала поисково-спасательных работ трое спасателей навестили знакомых спасателей в Ленинакане (в настоящее время Гюмри), который также сильно пострадал от землетрясения. Машина, направлявшаяся туда из Спитака, подбросила их до места назначения. В Ленинакане были видны обломки разрушенных девятиэтажных домов, образовавшие высокие круглые холмы. Удивительным было то, что многие из этих холмов продолжали дымиться даже спустя столько времени после разрушения. Запомнились шестнадцать сотрудниц, погибших в рухнувшей обувной фабрике, которые оказались зажаты в потоках клея из большой разрушившейся ёмкости. Их тела приходилось вырезать из затвердевшего клея. Проведя сутки на совместной работе в Ленинакане и обменявшись опытом с местным отрядом, три спасателя решили вернуться, надеясь поймать попутный транспорт до Спитака.
Однако наступила ночь, и попутного транспорта не было. Вокруг царила абсолютная тишина: повсюду встречались небольшие села с обрушившимися домами. Не было видно огней, не слышно было лая собак, никаких людских голосов, криков или звуков. Ночные птицы молчали, ветер не шумел. В этой мёртвой тишине ощущалась какая-то необычность. К счастью, вскоре раздался звук приближающегося грузовика, и он увёз их в сторону Спитака — в село Ширакамут, от которого оставалось чуть больше десяти километров до спитакского лагеря. Уставшие после ночного перехода из Ленинакана, спасатели остановились в доме местного жителя, предложившего им ночлег в маленьком сарае, который выстоял во время землетрясения.
Утром хозяин попросил помочь вытащить корову, зажатую под развалинами коровника. Он не мог сделать это уже на протяжении долгих дней, и ему никто не помогал. Несчастное животное находилось в коровнике, углублённом в землю, когда его крыша обрушилась и придавила корову. Корова не имела возможности выбраться, и провела в ловушке более десяти дней. Хозяин поил и кормил её, как мог. Под животным образовалась яма с водой, смешанной с продуктами её жизнедеятельности, и она всё глубже застревала. Со стороны казалось, что корова была в окопе.
Обломки крыши разбирали в течение нескольких часов. Однако возникла проблема – как вытаскивать корову: не было за что надежно ухватиться, а подвести верёвки под животное не представлялось возможным. Петлю можно было накинуть только на шею, но это её задушило бы. Да и вытянуть корову, просто за шею, было невозможно. Стихи Корнея Чуковского «Ох, нелегкая это работа — из болота тащить бегемота!» стали реальной иллюстрацией происходящего в этот момент.
Спустя несколько часов неимоверных усилий и хитроумных приёмов корову удалось вытащить из липкой ловушки. К сожалению, встать на ноги она уже не могла: она получила травмы от падения крыши и многодневного бездвижения. Хозяину не оставалось ничего кроме как пустить её под нож. Так спасатели за время поисково-спасательных работ однажды столкнулись с проблемой вязкости и её преодолением. И единственный раз им удалось вытащить живое животное из завалов – к сожалению, чтобы оно лишь встретило свою смерть на следующий день.
В завершение
Разрушения охватили обширную территорию, однако они не были равномерными. Дальше к востоку, в 20 километрах от Памбака, находился город Кировакан, ныне Ванадзор. Этот город часто поливается дождём, что отмечалось в песнях конца XX века: «Что ж нам делать? Это Кировакан, Солнца не видать, дождик идёт опять…» Несмотря на дожди и зимние снегопады, Кировакан, к счастью, избежал основного удара стихии — десятибалльного поля разрушений, которое пришло западнее. Кировакан испытал землетрясение на уровне восьми баллов, и хотя там также были разрушения и сотни погибших, масштабы катастрофы были гораздо меньшими по сравнению с Спитаком. Над Кироваканом, вопреки песенкам, в тот день светило солнце.
Тем временем поисково-спасательные работы продолжались. Собаки иностранных спасателей искали под завалами, было важно быстро определить, на что реагирует собака – на живого человека или уже на мертвого. Иногда скорость принятия решений требовала простых переводов с немецкого на армянский: «Цвай минутн — ерькý ропé» (две минуты. Правильно по-армянски «Э’рькус — два», но в быстром произношении это могло трансформироваться в «ерькУ’». Развивалось новое мышление и чувство оптимальности. Освещение больших площадей фонарями в ночную смену организовывалось группами различным образом, было успешно выделить отдельного человека для осветительных работ на краю ямы. Постепенно была организована схема питания для работающих смен: в определённых местах возникали ящики с консервами, и каждый брал столько, сколько ему необходимо. Однако часто перекусывать приходилось рядом с телами, извлечёнными из завалов и лежащими на обочинах дорог. Уйти было некуда, а далеко уехать не представлялось времени. Сами завалы заполнились сетью проходов, пересекаемыми пятнами расчисток, и постепенно действующие группы осваивали эти пространства.
Множество деталей сплелись в непрерывный поток событий. Постепенно обстановка поменялась. Через две недели выживших под завалами не находили, прошло слишком много времени. Однако сами завалы оставались гигантскими. Началася разборка завалов с помощью техники. Вскоре, неподалёку от города, приступили к взрывам на сахарном заводе, разрушающих многотонные конструкции и другие массивные части. Перед этим целые сутки стучали по трубам и железным колоннам, спускаясь в самые щели. Но никто живой не отозвался, и конструкции начали взрывать для их расщепления. Приехала новая смена, и сводный отряд, передав свой лагерь и наставления новым прибывшим, покинул зону Спитака, как когда-то это сделал отряд Ксенофонта в конце Анабазиса.
